Репортаж из палаты № 16

Ни телевизора, ни радиоприемника в палате нет. Белые стены, белый потолок, белые халаты, острый запах дезинфицирующих средств, измученные лица больных. Двоих сегодня выписали, нас в палате осталось четверо. Андрей Павлович – инженер-энергетик, человек интересной судьбы. Рано утром и поздно вечером он уходит из палаты в красный уголок или на лестничную площадку и там читает молитвенное правило. Илья Васильевич – школьный завхоз, Виталий – водитель маршрутки – и я – православный журналист.

Позавчера меня привезли на скорой – ночью случился гипертонический криз. Слава Богу, все обошлось. В какой-то мере больница похожа на тюрьму. Там человека удерживают замки и решетки, а здесь он прикован к постели недугом. Тем не менее и сегодняшний день подошел к концу. Впереди долгая ночь. Над дверью тускло загорелась лампочка дежурного света. Начинается неспешный разговор, ведь надо как-то скоротать время до утра.

Как обычно, говорим о политике: обсуждение зловредных американцев, распоясавшихся бандеровцев, затем переходим к безумным ценам на лекарства, от «бесплатной» медицины – к загадочному ЖКХ, с которым никто ничего поделать не может. В конце концов беседа плавно перетекает на наши болячки. Обитатели палаты в курсе, кто чем болеет, как лечатся, что лучше помогает и т.д.

Разговор заметно оживляется, когда речь заходит о причинах возникновения болезни. Первым не выдерживает Виталий: «Во всем виновата плохая экология. Посмотрите: дышать летом в городе невозможно от выхлопных газов десятков тысяч автомобилей, от раскаленного асфальта! А воду какую мы пьем – грязную и ржавую! А что едим – химия одна!» Его поддерживает Илья Васильевич: «А я считаю – все болезни от нервов. Сегодня устроиться на работу нельзя, естественно, и семью содержать очень проблематично. Отсюда скандалы дома, злость срываем друг на друге, на своих близких. А дети стали какие агрессивные, не слушаются!»

 Когда шум затихает, Андрей Павлович приподнимается со своей койки и все внимание переключается на него. Я заметил, что его уважают, к нему прислушиваются. «Это случилось со мной в конце лихих 90-х, – начал он. – Недели за две меня скрутило, хотя до этого никогда и ничем не болел. Каким только врачам ни показывался – ничего не находили. Грешен, и к бабушке-знахарке ездил в Шумовку. А ведь я к тому времени был на хорошей должности, думал уже свой бизнес открыть. Пришлось мне полежать на больничной койке в общей сложности почти год, а потом еще полгода на костылях. Место работы, естественно, потерял – организация обанкротилась, а о бизнесе и думать было нечего. Не осталось и многих моих знакомых и друзей, которые занимались предпринимательством. В те годы шел передел собственности, царил бардак. Законы не соблюдались, все решали сила и наглость. Прямо на улицах Ульяновска вспыхивали перестрелки. В этих разборках и погибли мои друзья – новоиспеченные бизнесмены. А меня Господь, видимо, пожалел и оставил жить, воспитывать двух дочерей. Позже я много раз обдумывал то, что произошло со мной, и сделал для себя вывод: Бог дал мне шанс исправить жизнь через болезнь. Господь удержал меня от совершения будущих грехов, от порочной жизни. За это я Его благодарю».

После нескольких секунд молчания в звенящей тишине раздался голос Виталия: «Это просто случайность, совпадение обстоятельств». С этого момента в палате завязалась самая настоящая дискуссия. К нам зашли несколько человек из коридора и соседних палат, привлеченные оживленным разговором. Одни поддерживали Виталия, но все же большинство, как ни удивительно, были на стороне Андрея Павловича. Один больной из отделения торакальной хирургии особенно четко и аргументированно доказывал, что все, что ни делается с нами – не случайно: «Никакой случайности не бывает, – горячо убеждал он. – Есть Промысел Божий, есть воля Божия. Болезнь дается нам для того, чтобы мы могли переосмыслить свою жизнь, подумать, как живем, покаяться, то есть исправить свою жизнь к лучшему».

Илья Васильевич привел пример, когда его сосед, молодой человек, попал в дурную компанию, начал выпивать, из-за этого – разлад в семье, дело шло к разводу. Но когда он попал в аварию, жена ухаживала за ним, как за ребенком, выходила его. Когда парень поправился, то остепенился и бросил дружить с рюмкой. Недавно у них родился малыш. Оценив случившееся с ним, сосед сказал, что авария заставила его взглянуть на все по-другому. Пока он находился между жизнью и смертью, многое обдумал, и если бы не болезнь, которая явилась тормозом на греховном скользком пути, то парень скатился бы в пропасть и погиб – физически и духовно.

Я понимаю, откуда такая религиозная, так сказать, «подкованность» у обитателей этого дома боли и скорби. На территории больницы находится часовня, где батюшка по определенным дням служит молебны о здравии вместе с родственниками пациентов и медработниками. Священника приглашают в палаты, и каждый может напрямую задать интересующие его вопросы о жизни и вере. Удивил меня не очень-то словоохотливый Илья Васильевич. Он сказал, что болезнь дается человеку во смирение, как испытание, как вразумление.

Неизвестно, сколько бы мы еще проговорили, но вошла дежурная медсестра и строго приказала: «Прекращайте свою дискуссию, люди спать хотят». В палате воцарилась гробовая тишина. Спустя время Андрей Павлович взял с тумбочки молитвослов и Евангелие и неслышно вышел в коридор. А Илья Васильевич, повернувшись к стенке, начал шептать молитвы. Рано или поздно мы поймем, что через болезни в сердце стучится Христос.

Скоро воскресенье, в больницу придут посетители. Илья Васильевич ждет жену и дочь, которые должны принести свежие номера «Православного Симбирска» и «Фомы». Андрея Павловича, нашего многоуважаемого, наверное, выпишут в понедельник. А какой пример живой, искренней веры подал он всем нам своей выдержкой, своим терпением! Он никогда не роптал, не возмущался, за что ему такая болезнь, а говорил: «По грехам Господь дает, слава Богу за все!»

 Он оставляет в палате книгу «Болезнь и смерть» владыки Антония Сурожского, который был врачом. Раннее утро. В конце коридора в окно видно, как восходящее солнце золотит купола с крестами Германовского собора, а с другой стороны сияет купол больничной часовни. Присоединяюсь к Андрею Павловичу, который стоит и крестится, глядя на кресты. Молчим. Разговаривать не хочется. На душе спокойно. На все воля Божия. Господи, помилуй нас и сотвори с нами, как для нас спасительно!

Петр СМИРНОВ