Старшие дети

В Отделе редких книг Казанского университета хранится самая древняя для нашего города рукопись – список богослужебного Евангелия (так называемого апракоса: в нем текст расположен календарно, в соответствии с недельными церковными чтениями, начиная с Пасхальной недели). Это Евангелие датируется 14 веком. С того времени рукопись в буквальном смысле прошла через огонь и воду (это видно по верхним ее листам – они несут следы пожара и водяных смывов), а самые первые ее листы утрачены, так что как точно именовалась рукопись мы не знаем и называем ее условно «Казанское Евангелие».

В этом году мы получили грант Российского фонда фундаментальных исследований на изучение и подготовку к изданию этого текста. Мы – это небольшая группа, четыре человека из Казани и Ульяновска: два филолога, историк и теолог. Один из филологов – это автор этой заметки, а теолог – секретарь Архиерейского совета Симбирской митрополии иеромонах Филарет (Кузьмин).

Для издания рукопись надо перенабрать, то есть, используя подходящий древнеславянский шрифт, сделать ее компьютерный набор. Это очень полезно и для исследования: ведь набирая текст, замечаешь каждый его нюанс, особенность каждой буквы, обращаешь внимание на необычное слово, видишь ошибки писца.

И для меня еще очень важно в очередной раз погрузиться в сам текст Писания. Это не труд - это подарок. Более внимательного чтения, чем то, когда ты копируешь текст, да к тому же написанный старинным уставным письмом, не может быть. И снова, и снова встречаешься со знакомыми историями – и каждый раз видишь в них какие-то другие детали. И понимаешь, что читать этот Текст можно всю жизнь.

Думаю, что несколько следующих заметок я посвящу этому проекту, подробнее расскажу о самой рукописи, о ее особенностях. И о тех размышлениях, которые приходят при работе с ней. И сегодня начну вот с такой темы:

Старшие дети

Евангелисты очень метко, очень проникновенно передают, казалось бы, самые потаенные движения человеческой души. В этом смысле Евангелие исполнено психологизма. Самым потрясающим примером такого психологизма для меня всегда был момент в повествовании об отречении апостола Петра в Евангелии от Луки. История отречения описана всеми евангелистами, но только Лука подмечает, как в самый момент предательства Иисус посмотрел на Петра. Один взгляд. Встреча глазами. Доля секунды. И в эту долю секунды Петр вспомнил все, что предшествовало этому моменту, вспомнил, как Господь предупреждал его о предательстве, но он клялся, что готов идти с Ним на смерть… Вспомнил все последние тревожные дни… Понял весь ужас настоящего момента… «И изшед вон, плакася горько» (Л. 22: 54-62).

И есть еще две истории в Евангелии от Луки, в чем-то между собой неуловимо схожие, которые заключают в себе тонкие психологические мотивации поступков людей, вовлеченных в эти сюжеты. Это притча о блудном сыне и история Марфы и Марии. Первый сюжет – это аллегория, смысл которой нет нужды пересказывать, он известен всем. Как известна всем и коллизия двух начал – действенного и созерцательного, представленного в повествовании о том, как Господь посетил дом Марфы и Марии. Один сюжет – выдуманный, аллегорический, другой – из реальной жизни. Однако есть в них для меня нечто общее, и это общее заключается в психологически точном изображении старших детей. Один штрих, незаметная деталь – но как все понятно, считываемо, знакомо.

Старшие дети… Они, как правило, рано взрослеют, во всяком случае – раньше, чем их младшие братья и сестры. На них раньше ложится груз домашней работы и обязанностей. Они рано перенимают часть ответственности за многое. Однако часто они еще сами очень маленькие дети, когда в семье появляются младенцы – их новые братья и сестры. Раньше любили только их, а теперь кто-то еще требует внимания и любви родителей, крадет ее, как им кажется. И они ревнуют. Мы с вами, даже если сами не были в такой ситуации, знаем миллион историй вокруг себя – примеров такой детской ревности. (Я думаю, вы можете привести в пример и какие-то семейные истории, где ревности у детей не было никогда или где более взрослым и ответственным оказывался младший ребенок, - я такие тоже знаю, - но они, согласитесь, менее типичны). Детская ревность, в отличие от взрослой, не разрушает любовь в себе и окружающих. Наоборот, это страх любовь потерять, это желание любви. И когда ребенок убеждается, что он по-прежнему любим, страх быстро проходит. Но иногда он цепляется в каком-то темном уголке души и дремлет там до поры до времени…

Вот так было со старшим братом блудного сына. Я всегда ему сочувствовала, хотя понимала, что он плохо, конечно, встретил возвращение младшего. Обычно в чем его только не обвиняют - чаще всего в зависти и холодности. Де не только враждебно брата встретил, позавидовал упитанному тельцу, закланному в честь его возвращения, но к тому же еще все эти годы батрачил в доме отца, не испытывая к нему особой любви. Но посмотрите на него, перечитайте эти несколько слов. Его первая реакция на веселье в доме? – Разгневался и не хотел войти. Это же не поступок взрослого человека, на котором фактически держится все хозяйство дома. Я вижу в этот момент проснувшегося в нем маленького мальчика, который очень недолго был маленьким, и вот этот маленький мальчик таким образом вновь старается завоевать любовь своего отца. Вижу, как этот мальчик захлебывается внутри взрослого человека слезами: «ты меня не любишь – ты любишь его!». Да, он, возможно, не умел ощутить отцовскую любовь ранее; да, эту любовь он приравнивает к каким-то материальным проявлениям (тоже очень по-детски, кстати), но и таким его любит отец. И не отвергает его, а утешает: «ты всегда со мною»…

Все это никоим образом не разрушает привычного толкования притчи. Напротив, включив в нее столь знакомый для многих человеческих сердец мотив, евангелист делает историю нам ближе и понятнее. И старший сын в ней – значимая фигура. Если бы это была только история заблуждения и покаяния, его образ был бы в ней совершенно излишен…

А вот, на первый взгляд, очень непохожий на притчу о блудном сыне эпизод с Марфой и Марией рассказывает нам историю старшей сестры. Почему я решила, что Марфа была старшая? Потому что Марфа приняла Иисуса «в дом свой» - это возможно было, только если именно она была старшей. И как хозяйка дома она сразу приступила к своим обязанностям. Думаете, ей не хотелось, как Марии, сесть у ног Господа и слушать Его? Я почему-то уверена, что очень хотелось! Но ведь кто-то должен был и по хозяйству хлопотать, и стол накрывать. Любой гость в восточной традиции – посланник Бога. Тем более если этот гость – хороший друг семьи. И вот Марфа разрывается между обязанностью хозяйки и желанием послушать речи их Гостя. И в ней тоже просыпается ревность, ревность старшей сестры, домоправительницы, на которой уже давно вся ответственность. Но если она не может сидеть у ног Иисуса, так пусть и Мария отойдет от Него и поможет ей накрыть стол. В конце концов так они исполнят долг гостеприимства и обе скорее смогут насладиться беседой с Ним… Как часто и мы, находясь в плену каких-то наших собственных иллюзий, представлений, настоящих и мнимых обязанностей, откладываем нашу с Ним беседу?..

Эти две истории абсолютно современные, точнее – они вечные, потому что показывают нам, какими мы бываем, можем быть и быть должны. И происходит это без лишнего морализаторства, но за счет тонкого психологизма, на котором держится коллизия характеров и повествования в целом.

 

Все новости раздела




Новости митрополии

Митрополит Анастасий совершил прощальную Литургию в Спасо-Вознесенском соборе

Митрополит Анастасий совершил прощальную Литургию в Спасо-Вознесенском соборе

1 сентября, в Неделю 11-ю по Пятидесятнице, митрополит Анастасий возглавил служение Божественной литургии в Спасо-Вознесенском кафедральном соборе города Симбирска.

Митрополит Анастасий совершит Литургию в Спасо-Вознесенском соборе

Митрополит Анастасий совершит Литургию в Спасо-Вознесенском соборе

1 сентября, в Неделю 11-ю по Пятидесятнице, митрополит Анастасий возглавит служение Божественной литургии в Спасо-Вознесенском кафедральном соборе.